Прекрасное из ленты и очень про женскую инициацию, как ни странно:

"Так, худой я была, толстой была, средней тоже. Дело не в этом. Лысой была, средней была, косы плела. Тоже не то. Брюки носила, платья носила, шорты надела и каблук, “девушка, вы модель!” Хуель, конечно, но лесть приятней правды. И ни при чём. Кеды были, туфли были, балетки-пайетки, армейские ботинки. И не в них. Ногти грызла, красила, растила, отрезала. Были красные, синие, зелёные и в затейливый узор. Без толку. Кафку обсуждала, Гуччи и Версаче, Шаброль – бог, рок-н-ролл мёртв, Бритни завязала. И это ни при чём. Внимательно слушала, шуткам смеялась, в тени пряталась. Неа. Парадом командовала, звездой во лбу блистала, туда пойдешь, здесь посидишь, кому сказала. Не оно. Суп готовлю, салат готовлю, котлету жарю, кастрюлю чищу, шваброй мою, пыль сдуваю, на диване лежу, без тебя не справлюсь.
Разное было, результат один – пятница, кис-кис-кис, бутерброд, одиночество, аббатство. Не менялся только цвет глаз. Карие, говорят, глазливые. Всю значит жизнь себе изглазила. Мне бы зелёные, всё было бы иначе".
(Ira Zvereva).

А как про инициацию? Так же, как и про женский путь. Бегаешь-бегаешь, ищешь-ищешь, меняешь-меняешь, делаешь-делаешь, узнаешь-узнаешь. Думаешь, что вот за поворотом за все твои труды ждёт мужик. Нет. Не так: Мужчина. Ну, с большой буквы М, как вы понимаете. Обеспеченный, само собой. Любящий. Заботливый. Без мамы. Ну или с доброй мамой..

И за все, что пришлось выдержать  свои собственные  родители вдруг отстали и звонят только для того, чтобы сказать: "Какая ты, доченька, у нас молодец! Любим тебя больше всех и всегда любили! И вот помнишь, Катька из второго подъезда, с которой тебя всегда сравнивали? Так забей. Она ничто в сравнении с тобой!"...

В общем, бежишь с высунутым языком, накрутив челку на бигуди, нарастив ресницы и надев все лучшее сразу. И все время принимаешь галлюциногенные допинги, чтобы мечту видеть впереди. А наблюдаешь все  время одинаковое внутреннее и внешнее убожество: "пятница, кис-кис-кис, бутерброд, одиночество, аббатство". И "Все! Я последняя лохушка и дура. Пойду окунусь в фужер с водкой, смажу лицо кремом от торта... После того, как упаду в него".

Ага. В этом и суть. Пятница, кис-кис-кис, бутерброд, одиночество, аббатство. Или суббота, свекровь, подъем, шашлык, игры престолов. Или понедельник, начальник, муж на диване, "Спокойной ночи, малыши". Не важно...

Бегать, искать, пытаться, узнавать, делать, ошибаться - в этом цель, задача, результат, итог, смысл и все такое прочее. Нормально. И я нормальная, несмотря на аббатство и кис-кис-кис. А вот потом и переход. Когда вместо того, чтобы все это считать фальшивой репетицией, станет возможно опереться на всю эту хрень. Когда все происходившее по пятницам, субботам и прочим вдруг станет Хренью с большой буквы Х, потому что это и было жизнью!

Сказка для выздоравливающей Принцессы.

За толстыми стенами, за закрытыми дверями, в тишине уютной комнаты Принцесса раскладывала пасьянс. Был подходящий вечер для такого занятия, холодный и ненастный, с частыми каплями по карнизу, ветками по стеклу и тревожным завыванием ветра в каминной трубе. 

На кофейный столик ложилась карта за картой. То ли из-за бушующей непогоды, то ли из-за обвалившегося рынка ценных бумаг карты вели себя из рук вон плохо. Валеты дерзили и показывали неприличные жесты Дамам, Дамы хихикали и призывно оголяли картонные округлости, Короли нервничали. Король Пик потрясал скипетром, Король Треф кричал, что его все игнорируют, Король Бубен жаловался, что его блог захватили инопланетяне и теперь спамят от его доброго имени по всей Солнечной системе, а Король Червей навязчиво проводил социологический опрос о своих планах на вечер – он никак мог выбрать между убить себя об стену и выпить яду. 

- Я бы вас попросила, - учтиво сказала Принцесса разошедшимся картам.

Пристыженные, они сложились в удивительную комбинацию. 

- Случится Большой Бум, Принцесса, - голосом Брюса Уиллиса сказала Десятка Треф, окруженная Шестеркой Пик и Тузом, тоже Пик.

- Насколько большой? – уточнила Принцесса без особого беспокойства. 

Склонная к драматизированию Десятка Треф трагично закатила глаза.

- Лилу Даллас, мультипаспорт, - подтвердил Туз Пик.

Лежащие поодаль карты обеспокоенно зашушукались, до Принцессы донеслись обрывки фраз. Она расслышала «...все ахнут...» и «...к Пифии не ходи...».

К Пифии ходить не надо было – она сама в этот вечер заглянула к Принцессе на чай, принеся на десерт красную и синюю таблетки. Но сейчас Пифия курила в углу и молчала сосредоточенно о падающих в Замке вазах.

Кроме Пифии молчали еще три карты: Дама Треф, Дама Червей и Король Треф. Вернее четыре – четвертая, Король Пик только казалась поодаль, но на самом деле завершала еще одну странную комбинацию.

- Ну? – Принцесса сочла их молчание за плохой знак, - Молчать будем или будущее показывать?

Карты переглянулись, тяжело вздохнули и начали перестраиваться.

- Большой Бум!!! – снова заверещала Десятка Треф. Слышать Брюса Уиллиса было приятно, но в нынешней ситуации действовало на нервы.

Четыре молчащие карты уже не были картами – маленькие трехмерные фигурки готовились разыграть представление. В двух Принцесса узнала Советника и себя, а в остальных…

Принцесса недоуменно обернулась на Пифию. Пифия меланхолично пожала плечами и удовлетворено кивнула, услышав грохот очередной разбившейся вазы.

Представление началось. 

Первая сцена разыгрывалась в кафе. Даже со своего расстояния, Принцесса чувствовала, насколько напряжена атмосфера за столиком на четверых. Слышимость была не очень, но общая картинка являлась весьма четкой – Советник, преисполненный важностью момента, был очень собран и важен, Дама Треф оживленно поддерживала беседу, сама Принцесса нервно крутила в руке вилку, Король Пик… Принцесса отвела взгляд и зажмурилась для надежности.

- Вы что же, готовы допустить это? Вы готовы принести девочку в жертву своим амбициям? – усмехаясь спрашивал Король Пик Даму Треф.

- По необходимости, - спокойно отвечала Дама.

Советник промолчал.

- Большой Бум!!! – напомнила Десятка Уиллис.

- Потеряю, - пригрозила ей Принцесса, - Дальше!

Следующая сцена происходила в незнакомой комнате, украшением которой были  развешенные по стенам портреты Дамы Треф. Принцесса рассмотрела Советника, себя и вдалеке, на заднем плане, Даму с Королем.

Говорил Советник.

- Это будет правильно, Принцесса, - интонации Советника были сымитированы настолько достоверно, что она вздрогнула, - Вы останетесь здесь сколько потребуется, будете послушны и выполните всё, что потребуется. Вы в надежных руках, а я вернусь  позже…

Принцесса одним движением смахнула карты со столика.

- Я забыла, какая таблетка, красная или синяя, чтобы проснуться в своей кровати? – спросила она Пифию.

- Выпейте обе, Принцесса, - посоветовала Пифия, затянулась сигаретой и довольно улыбнулась грохоту, очередной разбившейся вазы.

_____
13, 2015 год

Снежная Королева.

Эти сказочники… Добраться бы до некоторых из них и надавать как следует, чтобы не придумывали несусветностей. Начать – с полубезумного длинноволосого Ганса. 

***

Жили-были Кай и Герда. Ну, во-первых, не жили-были, а был Кай, и была Герда. Кай отдельно. И Герда отдельно. И никто не разбивал никаких кривых зеркал. И Снежная Королева не воровала никаких мальчишек, а просто жила в своем Дворце, уставленном ледяными фигурами. Злые языки говорили, что это скованные вечной мерзлотой поклонники, не пришедшиеся ко двору и сердцу (наш полубезумный длинноволосый Ганс конечно же присочинил бы, что каждый злой язык, ославивший Снежную Королеву, однажды отпал и превратился в гадюку, но мы-то знаем, как все было на самом деле). 

Мало кто помнит, как одним зимним днем темноволосый Кай оказался во Дворце, но совершенно точно, что никто его не морозил, не превращал в снеговика и не всучивал ему ледяных кубиков с буквами. И раз никто не разбивал никаких зеркал, то и в глазах Кая не было никаких осколков. Он был просто Кай – услужливый мальчик со старыми коньками подмышкой и деревянными счетами в голове, видящий в жарких снах холодную Снежную Королеву. Снежная Королева была порой строга, порой нежна с ним – как бывают любые королевы с приближенными себе пажами, которых и казнят, и милуют, но не прогоняют и не оставляют на морозе. Много раз растрепанная голова заплаканного Кая утыкалась в обтянутые длинным платьем колени Снежной Королевы, которая гладила прохладной рукой его взмокшие темные волосы, в задумчивом ожидании пока всхлипы утихнут, слезы высохнут, а сердце мальчишки перестанет судорожно стукаться о грудную клетку, вернувшись в свой обычный размеренный ритм.

Герда даже не была знакома с Каем. Она была просто девочкой, немного пугливой, всегда настороженной, не помышляющей заботиться ни о каком Кае и тем более спасать его от кого бы то ни было. Герда любила зиму, любила снег, любила смотреть, как на пушистой ёлке загораются рождественские огоньки, и как позолоченные ангелы трубят Благую Весть. 

Мало кто помнит, как одним летним днем усталая, растрепанная Герда оказалась во Дворце, но совершенно точно, что путь ее был очень долог (наш полубезумный длинноволосый Ганс конечно же насочинял, что на этом пути ей встретилась уйма разного народа, но мы-то знаем, как все было на самом деле). Больше всего времени Герда провела в доме женщины, любившей цветы. Каждый день женщина, любившая цветы, расчесывала Герде старинной щеткой волосы так, что их кончики завивались в блестящие локоны, а сама Герда переставала помнить, кто она. Каждую ночь женщина, любившая цветы, укладывала Герду в такую мягкую постельку, что Герда засыпала, не чувствуя, как болят ее натруженные руки, и как растрепываются в глубоких беспокойных снах ее блестящие локоны. Разбойник тоже встречался, но всего один, и обошлось все без оленей, хотя и не без погони. Прошла не одна зима, и настало не одно лето, прежде чем рука Герды оказалась в руке Снежной Королевы. 

Дни во Дворце текли безмятежно. Снежная Королева играла с маленькой Гердой, замораживая для нее дивной красоты снежинки, и все так же казнила и миловала своего темноволосого пажа. Чертоги Снежной Королевы были велики, в них хватало места всем, только глупому Каю было тесно. Дверь за ним захлопнулась неприятно громко, но и это не смогло нарушить мерного хода привычных вещей – овсянки на завтрак, долгих прогулок, тихих бесед и новых снежинок для послушной Герды. 

***

Герда медленно листала большую книжку с картинками. Известный художник не изменил своей гениальности, и со страниц на нее смотрела Снежная Королева, вырисованная с такой тщательностью, будто художник был влюблен без ума, не став исключением, и сама Герда – девочка с тревожным лицом и растрепанными волосами. Вот только все слова в книге были перепутаны – с каким бы удовольствием она оттаскала полубезумного Ганса за его длинные волосы!

- Кажется, мне больше не нравится эта сказка, - тихо сказала Герда.

- Почему же..? – отозвалась Снежная Королева.

- Слишком много развелось разных Герд…

- Но ведь только ты из них настоящая, - Снежная Королева улыбнулась.

Герда улыбнулась счастливо в ответ и закрыла книгу.


13, 2016 г.

Про Красную Шапочку.

Посвещается Еве.

Волк и Красная Шапочка встретились случайно.

- Я кусаюсь, - предупредил Волк.

- Я знаю, - сказала Красная Шапочка и быстренько убрала обрез, подаренный на именины, в сумочку, а таблички с надписями "частная собственность", "руками не трогать" и "не влезай - убьет" - за спину.

- Прогуляемся? - предложила она.

- Не знаю, - засомневался Волк, - Я кусаюсь.

- У меня иммунитет, - подбодрила Красная Шапочка и показала два белых шрама на левом запястье.

- У меня же клыки и зрачки, вот, - все еще сомневаясь продемонстрировал Волк.

- Просто прогуляемся, - стояла на своем Красная Шапочка.

- Знавал я Красных Шапочек, - посетовал Волк.

У Волка было большое и сердце и он тайком переживал обо всех съеденных им Шапках, особенно об одной - недоеденной.

У Красной Шапки был знакомый Лесник, эстет, интеллектуал и садист. Он любил французское кино, Шиллера и маленьких девочек, в его случае - Шапку, хоть она и не была такой уж и маленькой.

Раз в неделю Шапка заглядывала в гости к Леснику. Лесник угощал ее чаем из диких трав и развлекал беседами, рассказывая интересные факты из жизни Ремарка или Годара. Когда чай был выпит, истории окончены, Лесник ставил Шапку перед собой, брал за руку и крутил в одну сторону, потом в другую, чтобы получше ее рассмотреть. Чаще всего, увиденное не особо нравилось ему. Он хмурил брови и говорил с укором:

- Почему у тебя такая короткая юбка? Это неприлично. Ты ведь Красная Шапочка, а не Джинсовая Юбочка!

- Где вообще твоя шапочка? Почему так растрепаны волосы? - Лесник доставал из ее спутанных прядей какие-то паутинки и узкие зеленые листочки, - Где тебя носит целыми днями?

Шапка не могла сказать ему, что проводит время с Волком, гуляя по самым густым дебрям кустов волчьих ягод, поэтому просто пожимала плечиками.

- Ты невыносима, - строго выговаривал Лесник, - и ты будешь наказана. 

Лесник не был злодеем - всегда после ласково утешал Шапку, называл своей девочкой, и в такие моменты она ощущала, что счастливее не бывает.

Троюродная прабабка сводной сестры тётки Шапкиной бабушки по отцовской линии была известной колдуньей, и Шапке в наследство досталось две капли ведьминской крови. В свободное от общения с Волком время она придумывала отворотные зелья и антиинтересанты - первыми угощала старых назойливых поклонников, вторыми поливалась сама, чтоб не привлекать новых. Шапка была не очень общительна, и кроме того, прекрасно понимала, что если Лесник обнаружит кого-нибудь в зоне ее, Шапкиной, видимости, то она первая попадет под горячую руку Лесника, и только он потом пойдет разбираться, кто это был - комивояжер с набором вечных зубочисток или Принц-на-Белом-Коне с букетом иван-чая.

Шапка так сдружилась с Волком, что всё время забывала, что он Волк, а она Шапка. С Волком, хоть он и Волк, а она Шапка, было легко и просто. К тому же, Волк редко бывал голоден, у него в запасе было полно других шапок - свежих, свеже-мороженных, сушеных, консервированных и даже растворимых быстрого приготовления. Изредка, правда, он принюхивался и к Красной Шапочке, но быстро брал себя в лапы и не позволял себе ничего такого даже в мыслях. Шапка как-то раз тоже представила себя съеденной Волком. Это было страшно - Волк подавился, отравился, ему делали промывание желудка, и он еще потом долго мучился жестокой изжогой.

По понятным причинам Леснику Шапка про Волка ничего не рассказывала (за Волка она не боялась - нарядное, блестящее ружье с табличкой "от волков", висящее на стене в домике Лесника, было склеено из папье-маше), но когда Волка долго не было, она скучала, злилась в ожидании и выливала все свои обиды на Лесника. Лесник злился, хватал Шапку за волосы, и тогда она чувствовала, как по чуть-чуть уменьшается чувство вины и мечтала снова оказаться в непроходимых зарослях кустов с волчьими ягодами, где им с Волком вылось в удивительный унисон.
_________
13, 2015 г.

Дом восходящего солнца.

Ему было скучно. 

Она не любила смотреть в зеркала, боясь заглянуть себе в глаза.

Он пил кофе. 

Она ворожила - в самое смутное время суток, когда даже нечисть прячется по углам, боясь высунуть нос. Звезды не складывались, руны молчали, карты врали.

- Осторожно, - потревоженной змеей шипел ее внутренний голос, - Будь осторожна! 

- Что я, девочка в белых носочках, ему сделаю? - обижалась она, но на всякий случай вытряхивала козыри из узких рукавов неудобного платья, пряча их до поры до времени, и колдовала в четверть силы.

Он был занят. 

Она выходными отдавала долги, отрабатывала авансы и оправдывала ожидания. Смывала после прохладной водой полыхающие орнаменты с тела, запоминая каждый изгиб изломанных линий, наблюдала, как цвет глаз из мутно-зеленого возвращается медленно в привычный бессовестно голубой и печалилась немного, что снова по рассеянности забыла поплакать.

Он хандрил. 

Она играла словами на кончиках своих пальцев, плела изящные, легковесные рассказки, ложилась с первыми петухами и смотрела запутанные цветные сны - наказание за прошлые детские грехи. Яркие, они доводили до полубезумия своей правдоподобностью, оставляя четкие следы на коже, исчезающие в первые секунды после пробуждения.

Он равнодушно ждал. 

Ей снился сон про дом. Дом Восходящего Солнца, где неприличные картины мастеров-фламандцев на стенах, подушки шелковые, манеры, гости любопытные и незаметные, сдержанность и чувство присутствия. За прочными стенами, дверями плотно закрытыми, зашторенными окнами плясали тени, и тот голос был глубок, и взгляд строг, а рука легка - там, в Доме Восходящего Солнца.

13, из хранилища сказок, 2008 год.